Александр Муленко  (Вулкан Камагатага)

ФИЗИКИ И ЛИРИКИ

Физики и лирики. Все мы читали об их, якобы, противостоянии. Два разных подхода к познанию и отображению мира – прагматики и мечтатели. И в силу хищной человеческой натуры, жаждущей самоутверждения и первенства, рассматривали эти две группы людей если не как врагов, то -  как непримиримых соперников. Это уж точно! И в пылу нетрезвого спора краснели и, размахивая руками, кричали на своих оппонентов. Отстаивали сегодня позиции одних, а на следующий день – других. И не поднялись в своей жизни ни на те и ни на другие вершины.
А Денис Коротаев был и физиком и лириком. И в тяжёлое для нашей страны время не роптал на судьбину вместе со слабыми и не глумился над ними, достигнув успеха и в науке, и в поэзии. Каждая его строфа не оставляет читателя равнодушным, а каждая строка выношена и взвешена, и выточена с точностью до микрона. Протоны и электроны, казалось бы, -  узкоспециальные научные термины, у поэта носители не только физической энергии – они одухотворены.

Мне непонятна ностальгия
Грошёвых строк.
Я проводник, моя стихия
Не свет, а ток. *

Почему мы пишем?
В Киевском литературном музее я понуро хромал вслед за экскурсоводом, пытаясь понять в его восторженной речи хоть что-нибудь – украинский язык мне не знаком. Другие слушатели, их было двое - мужчина и женщина, поочерёдно задавали ему вопросы, интересовались историей литературы, спорили и делились мыслями о прочитанном. Общались и были счастливы.

- О чём же это они? – я грустил, и мне очень хотелось поддержать разговор, показать себя. Что вот, мол,  какой я не простой - и не последний парень на деревне. Но не поворачивался язык - я не читал украинских классиков Ивана Франка и Максима Сковороду. И всё-таки моя неудовлетворённость была вознаграждена. Нет, мне не дали высказаться. И слава богу - наверняка наговорил бы глупостей. Напряженно прислушиваясь к ходу беседы, я вдруг услышал и понял самое главное: « Талант – это патология. Это - болезнь. Необратимая. Человек, однажды, начавший творить, уже не может остановиться – он неизлечим».

 Как это верно сказано. Вы кладёте перед собою лист бумаги, достаёте перо и пишите, стараясь таким вот хирургическим путём выдавить из души гнетущие Вас мысли – осколки от ранения временем.

Я обречён служить быть может,
Десятки лет.
А человечеству дороже
Не ток, а свет. *

Как очень мало в мире доноров. Настоящих, систематически жертвующих кровь для нужд отечественной медицины.

«Поэзия – ты служба крови! Так перелей себя в других во имя счастья и здоровья своих сограждан дорогих».  Это Сельвинский. Поэт, писатель и художник – он тоже донор! И поглощают книги читатели, обретая мудрость. А их - миллионы.

А человечество стареет.
Но что мне срок?
Я – проводник, меня согреет
Не свет, а ток. *

Декоративно-прикладное искусство: резьба по дереву, чеканка, ковры и вышивки. Скульптура. В тёмном углу Киевского музея – кобзарь. Тарас Григорьевич Шевченко. Великий поэт и великий твой гражданин, Россия! За что к нему были так холодны твои админы. «…с запрещением писать и рисовать» он был сослан в солдаты в далёкие уральские степи. И мотал свой срок, вытягиваясь во фрунт перед каждым капралом. Не замёрз он и выжил, и писал на обрывках скупой бумаги, пряча в сапог свои горькие песни от глаз командиров и стукачей. Я настраиваю камеру, что сфотографировать бронзового поэта, но меня предупреждают, что этого делать нельзя.

Мой посох в лете не оставит
Приметный след.
Я проводник, меня прославит
Не ток, а свет. *

Я не был на Андреевском спуске и не посетил музей Михаила Булгакова. Многие свои произведения он так и не увидел изданными при жизни. Его супруга обивала пороги издательств, убеждала важных литературных столоначальников прочитать хотя бы одну рукопись, но они, ссылаясь на занятость, зевали, прикрываясь ладошкой, и выпроваживали её на улицу.

Но от прижизненной короны
Хранит господь
И снова сонмы электронов
Пронзают плоть. *

Денис Коротаев погиб в автомобильной катастрофе.

Один порядок ими правит.
Лишь он мой Бог…
Я проводник, меня расплавит
Не свет, а ток. *

А ночью была гроза. Ударила молния, и зрители увидели, как на старой стометровой кирпичной дымовой трубе накалилась спираль. Жёлтая - она вскоре стала малиновой, а потом медленно почернела, сливаясь с темнотой окружающего мира. Система молниезащиты пришла в полную негодность. Весь последующий день у подножья сооружения копошился экскаватор. Искали металлический штырь, ещё при капитальном строительстве забитый глубоко в землю.
- Ты погляди, Петрович, медный! – хрипло прокричал машинист экскаватора производителю работ.
- И в самом деле!
- Сейчас таких не делают. Медь – она бешеных денег стоит!
- А красный-то какой… Продать бы его?! Сколько сейчас барыги за килограмм меди дают?
- Где и как…
- Тогда приватизируем!

P.S.

Он был Маяковского первым учителем
И дверь свою запахнул навсегда.
Но вы в эту дверь напирайте, стучитесь.
Чтоб не потерять дорогого следа.

Это стихи Николая Асеева и написаны они о Велимире Хлебникове. И чего это я? Ведь это уже другая тема и другие времена - далёкие. Я сказал…

26 августа 2005 года

В данном сочинении мною использованы стихи

 

* - Дениса Коротаева «Свет и ток» (отмечены *),

Ильи Сельвинского,

Николая Асеева.